Счастье привалило - Страница 6

— Охъ, какой ты разсчетливый! Весь на разсчетѣ, - покачалъ головой генералъ, кивнувъ на графинчикъ съ коньякомъ, и прибавилъ:- Пей съ коньякомъ-то. Дозволяю.

Куцынъ поблагодарилъ и сталъ подливать къ себѣ въ стаканъ коньякъ, говоря:

— Я, ваше превосходительство, передъ вами съ открытой душей. Я не хочу хитрить, а говорю какъ есть, какъ чувствую. Вѣдь надо разсудить и такъ и этакъ, если я на такое дѣло рѣшаюсь. Могу я, ваше превосходительство, съ вами говорить откровенно? Вы не обидитесь?

— Говори, — угрюмо кивнулъ ему генералъ.

Куцынъ для храбрости отпилъ большой глотокъ чаю съ коньякомъ и заговорилъ:

— Конечно, всѣ люди смертны, года ваши обширны, ваше превосходительство…

— Терпѣть я не могу, кто года считаетъ!

— Да я не считаю, ваше превосходительство, а конечно-же вы человѣкъ не молодой и скорѣй меня умереть можете, такъ развѣ только послѣ смерти вашей удастся мнѣ Агнію Васильевну къ себѣ привлечь…

Генералъ даже поперхнулся чаемъ. Онъ побагровѣлъ и выпучилъ глаза.

V

— Такъ ты на мою смерть разсчитываешь? — закричалъ генералъ. — Агнію Васильевну хочешь послѣ моей смерти къ себѣ водворить? Нѣтъ, не удастся, мой милый! Ни за что не удастся! стукнулъ онъ кулакомъ по столу. — Такое духовное завѣщаніе сдѣлаю, что она ни за что, ни за что къ тебѣ не пойдетъ.

— Да я и сама не пойду, — прибавила Агничка. — Съ какой стати къ мужу въ неволю идти!

Куцынъ помолчалъ и горько улыбнулся.

— Ну, вотъ видите, — сказалъ онъ:- такъ какъ-же можно только тысячу рублей взять! Никакихъ разговоровъ быть не можетъ.

— Не держи себя, Васюша, гордо, не держи, не возносись, — замѣтила Куцыну тетка, съ наслажденіемъ ѣвшая варенье съ блюдца. — Ихъ превосходительство человѣкъ добрый и прибавитъ тебѣ.

— Да я, тетенька, и не возношусь, — отвѣчалъ Куцынъ. — А вѣдь пришли ко мнѣ и объявили, что даютъ три тысячи рублей. Оттого я и пошелъ переговорить. А теперь ужъ вдругъ тысячу рублей объявляютъ. Ну, что такое тысяча!

— Тысяча рублей даже при четырехъ съ половиной процентахъ можетъ сорокъ два рубля съ полтиной въ годъ принести, — объявилъ генералъ.

— Позвольте — что такое сорокъ два съ полтиной! На нихъ даже шинели съ бобровымъ воротникомъ не сошьешь.

Произошла пауза. Генералъ хмурился и подлилъ себѣ въ чай еще коньяку.

— Такъ сколько-же ты, наконецъ, хочешь? — спросилъ онъ, сдѣлавъ хлебокъ чаю.

— Да чтобъ не торговаться, четыре тысячи, ваше превосходительство, — отвѣчалъ Куцынъ, и затянулся папироской. — И это будетъ дешево, если сообразить, какія условія женитьбы вы ставите. Деньги передъ вѣнцомъ. И кромѣ того…

— Что кромѣ того? — задалъ вопросъ генералъ, тревожно смотря на Куцына.

— Кромѣ того, вы сдѣлаете мнѣ шинель съ бобровымъ воротникомъ и лацканами и весь гардеробъ: пиджачную пару, фрачную, сюртукъ.

— Фю-фю-фю! Домишко еще на Петербургской сторонѣ не надо-ли? Проси больше.

— Домишко не надо. А гардеробъ — полный гардеробъ, какъ настоящему жениху. И шесть сорочекъ, шесть исподнихъ, полдюжины носковъ и полдюжины полотенецъ.

— Однако!.. Вотъ это называется ловкачъ! Запрашивать умѣешь!

Генералъ прищелкнулъ языкомъ.

— Вовсе не запрашиваю, ваше превосходительство. Это ужъ безъ запроса.

— Тогда, милый мой, ты мнѣ не годишься. За три-то тысячи у меня разслабленный старикъ на Агніи Васильевнѣ женится. Тогда я съ тѣмъ сойдусь. Я уже сказалъ тебѣ, что тотъ мнѣ подходящѣе.

— Воля ваша, ваше превосходительство. А иначе я не согласенъ. Вѣдь вы въ какія условія-то изволите меня ставить!

— Въ какія?

— Танталовы муки. Будемъ говорить откровенно. Вѣдь я въ Агнію-то Васильевну влюбленъ. Ну, женюсь я — и что-же выйдетъ? Выйдетъ такъ, что и близокъ локоть, да не укусишь. Придется говорить, какъ лисицѣ въ баснѣ Крылова: «хорошъ виноградъ да зеленъ, какъ разъ оскомину себѣ набьешь». А я, ваше превосходительство, влюбленъ. Это моя старая любовь.

— Вы-то въ меня влюблены, да я-то въ васъ нисколько. И для меня вы даже какъ волку трава, — вставила свое слово Агничка и отвернулась отъ Куцына.

Тотъ только вздохнулъ при этихъ словахъ и проговорилъ:

— Ахъ, Агнія Васильевна, Богъ вамъ судья!

— Да что: Агнія Васильевна! Очень ужъ вы сильно заламываете! Спускайте скорѣй цѣну, такъ, можетъ, я на васъ буду смотрѣть иначе. А погляжу я на васъ и вижу, что вы корыстный человѣкъ. Кромѣ того, шинель съ бобровымъ воротникомъ еще захотѣли и гардеробъ.

— Шинель съ бобровымъ воротникомъ и съ лацканами непремѣнное условіе, Агнія Васильевна. Я, Агнія Васильевна, эту шинель вотъ уже болѣе мѣсяца чуть не каждую ночь во снѣ вижу. Въ разныхъ видахъ она мнѣ снится.

Произошла пауза.

Тетка Дарья Максимовна ѣла пастилу и говорила:

— Торгуйтесь, торгуйтесь, господа. Что-жъ замолчали! Вы набавляйте, онъ спуститъ — вотъ и сойдетесь. Вѣдь и онъ тоже… Понятное дѣло, онъ думаетъ, что запросъ въ карманъ не лѣзетъ.

— Нѣтъ, тетенька, дешево я себя не продамъ… — проговорилъ Куцынъ.

Генералъ расправилъ нахмуренныя брови и подвинулся къ Куцыну со стуломъ.

— Спусти, молодецъ! Полно тебѣ дорожиться-то! — сказалъ онъ сколь возможно ласковѣе Куцыну и потрепалъ его по плечу.

— Не разсчетъ, ваше превосходительство. Я вѣдь ужъ вамъ открывалъ свою душу.

— Ну, какая тутъ душа! Что тутъ! Пустяки… Главное, мнѣ съ тобой хочется потому сойтись, что Агнія Павловна говоритъ, что у тебя характеръ смирный. Старикъ, о которомъ я тебѣ говорилъ, хоть и проситъ три тысячи, но двѣ возьметъ, мнѣ-же не хочется съ нимъ связываться потому, что у него характеръ неспокойный… Брюзга онъ, — разсказывалъ генералъ и опять хлопнулъ Куцына по плечу, проговоривъ:- Ну, возьми двѣ тысячи — и тогда сейчасъ по рукамъ ударимъ.